Дополнительная информация

Хаяо Миязаки: «Я всегда хотел снять фильм, о котором я мог бы сказать: "Я смог сделать это, поэтому я рад тому, что родился"»
Расскажите о ваших чувствах по случаю получения Золотого льва за жизненный вклад в киноиндустрию.
Я всегда думал, что эту награду обычно вручают старикам в конце их карьеры, поэтому изначально мне эта идея не понравилась. Но потом директор фестиваля Марко Мюллер сказал мне: "Клинт Иствуд получил такого же Золотого льва и он до сих пор снимает фильмы". Он сказал это с такой страстью, что я в итоге согласился: "Тогда ладно, приму его".
Когда вы получали награду, Марко Мюллер сказал, что ваши фильмы пробуждают в нас внутреннего ребёнка. Нам интересно, что вы об этом думаете?
Хоть я всегда говорю, что я должен или хочу ставить фильмы для детей, на самом деле я обычно про них совершенно забываю. Вот так я умудряюсь снимать фильмы вроде "Порко Россо" или того же "Замка Хаула". Но я по-прежнему хочу, чтобы мои фильмы смотрели дети. Пока я смогу чётко отвечать на вопрос "кому вы хотите показать этот фильм?", я смогу делать фильмы. В этом я всегда должен быть уверен.
В 2002-м вы получили Золотого медведя на Берлинском кинофестивале и в 2003-м – Оскар, но вы не посещали ни одну из этих церемоний. Почему на этот раз вы решили посетить Венецию, чтобы лично принять эту награду?
Ненавижу саму мысль о том, что нужно сидеть за столом в ожидании объявления победителя, не подозревая о том, получишь ты награду или нет. Для меня это сплошная интрига. Естественно, я понимаю, что всё это – представление для СМИ. В случае Берлинского кинофестиваля я решил, что если получатель награды будет заранее определён, то я поеду. По сути, производство фильмов равноценно присутствию голого в толпе. И работа режиссёра весьма сильно выматывает. Не хочу быть окружённым помпезностью, которая пытается казаться справедливостью, или поздравлять кого-то, стоящего рядом со мной и получающего награду, поэтому я всегда избегаю подобных сборищ.
Когда "Унесённые призраками" выиграли Золотого медведя в Берлине, это было случаем противостояния анимации и игрового кино на равных. Казалось, это должно открыть анимации новые пути, но, к сожалению, с тех пор мы увидели не так уж много анимационных фильмов, которые могли бы соперничать с игровым кино.
У меня не было намерений сравнивать анимацию с игровым кино или ввязываться в подобные столкновения. Отчасти, потому что в современных фильмах предостаточно элементов, которые можно назвать анимацией. Другими словами, можно сказать, что само по себе игровое кино постепенно обращается разновидностью анимации.
Во времена, когда мы снимали "Хайди – девочку Альп", мы называли её "фильмом". Не знаю, что думают люди вокруг нас, но мы всегда считали, что снимаем скорее фильмы, чем мультфильмы. Пусть перед нами всегда предстают картинки, а не разыгрывается живая сцена, в нашем воображении она представляется, как если бы она происходила на самом деле с живыми людьми. Так мы это видим. Также это верно для меня. Пусть ты всё время смотришь на рисунки, со временем из них вырастает целый мир. И когда работа над проектом завершается, кажется, что этот мир как будто где-то существовал или существует до сих пор. Он выходит за рамки рисунков. Я всегда говорю своей команде, что они не просто рисуют. Они должны рисовать, веря в существование этого мира. Если они будут просто рисовать, они никогда не преодолеют эти ограничения.
Созданные вами миры очень популярны в Европе. Как вы думаете, почему?

Только задумайтесь о том, сколько влияния на нас оказывает Европа. В сравнении с моим отцом, я веду совершенно иной образ жизни. Я не могу спеть "Хауту", короткие любовные песни, которые были популярны в эпоху Эдо, или её более длинный вариант, "Нагауту", которую часто пели в театре кабуки. Я забыл всё, переданное мне, и веду жизнь, пропитанную европейской культурой. По ходу дела люди вроде меня пытаются понять, где и когда нужно подавить свои корни. Но если принять во внимание, сколько литературы, искусств, фильмов, политических измышлений и взглядов мы перенимаем у Европы, будет логично, что создавая что-то мы должны задуматься над тем, чтобы это было принято европейцами. Так что меня совершенно не удивляет тот факт, что европейцам нравятся мои фильмы. Напротив, тот факт, что среди европейцев так возросло число поклонников японской анимации, наводит меня на мысль, что Европа увязла в собственных привычках ещё сильнее, чем я полагал.
Расскажите о ваших чувствах по поводу того, что завтра "Ходячий замок Хаула" выходит в Италии.
Подобным вещам я стараюсь не уделять внимание. Причиной тому то, что я нахожу подобное исключительно отвлекающим. Я из тех, кого сильно волнует реакция зрителя, поэтому я стараюсь держаться от такого подальше. Это касается и просмотров в кинотеатрах и кинофестивалей. Наверное, я вдвое чувствительнее отношусь к отзывам зрителей о моей работе, чем все остальные, и я не хочу, чтобы меня это отвлекало, поэтому всячески этого избегаю. Знаете ли, если бы мне не было приятно развлекать народ, я бы в этом бизнесе не работал. Но когда я вижу людей, которым не нравится моя работа, это буквально разрывает мне сердце. Поэтому я не хочу даже знать, что мои фильмы идут в кино.
Нет ничего плохого в том, чтобы пообщаться перед просмотром, но после я превращаюсь в человека, который боится того, что в него полетят помидоры и яйца. Японский зритель достаточно вежлив, он хотя бы похлопает, но я всегда боюсь того, что он может подумать. Такой вот я трус. Наверное, все режиссёры такие. Среди нас полно застенчивых и пугливых. Но благодаря этому мы замечаем каждую мелочь.
Удивительно слышать такое.

А не должно быть. Человек слишком самоуверенный и не задумывающийся о мелочах не сможет снять фильм.
И "Хайди" и "Конан" демонстрировались в Европе, многие здесь уже знакомы с вашими анимационными фильмами.
Я полагаю, что большая часть европейцев даже не подозревает о том, что когда-то эти фильмы сняли именно мы. Я много раз слышал слова вроде: "Что? Я-то думал, их сняли в Европе!" и "Я шокирован тем, что их рисовали японцы".
Поначалу я даже боялся, что у нас будут проблемы, если "Хайди" покажут в Швейцарии. Во время работы мы старались изо всех сил нарисовать всё правильно, но невозможно сделать всё правильно, ограничившись изучением справочных материалов и немного времени проведя на натуре. Поэтому мы беспокоились, что случайно можем допустить какие-то нелепые ошибки. Вроде тех, что мы, японцы, замечаем в документалках о Японии, снятых иностранцами – глупости вроде того как люди ходят по татами, не сняв гета.
Я видел выставку в музее "Гибли", посвящённую "Хайди", и могу сказать, что вы провели глубокие исследования, работая над этим фильмом.
Тут за всё спасибо Паку-сану, режиссёру. Без Паку-сана "Хайди" и близко не была бы к тому, чем стала. Он один понимал, как можно адаптировать оригинальную историю. Поэтому если вы спросите, всё ли в фильме берёт начало в исходном сюжете, ответ будет нет, всё совершенно иначе. Наша "Хайди" несёт в себе совсем другой смысл, и это одна из величайших заслуг Паку-сана.
Значит, как режиссёр Исао Такахата играл особую роль в производстве?
По собственному опыту могу сказать, что одним из важнейших факторов в производстве является наличие личности, которая страстно и амбициозно относится к делу, это даёт возможность мобилизовать людей и ресурсы. Но прежде всего, должен быть кто-то, полный страсти.
По окончании фестиваля я собираюсь посетить студию "Ардман" в Англии. Мы надеемся устроить выставку их работ в музее "Гибли". Студия "Ардман" появилась, когда двое голодающих художников забились в гараже и принялись снимать пластилиновую анимацию, затем к ним постепенно присоединились друзья и коллеги. Они не подписывались на производство крупных проектов и им не нужно было обивать пороги в поисках спонсоров. Так что одно из важнейших посланий, которые они хотят нам передать, заключается в том, что каждый может начать дело как независимая личность, главное приложить усилия. И для нас в Японии это особенно важно. К примеру, трудоустройство в "Гибли" само по себе ещё ничего не значит. Для людей важно начать делать то, что они хотят, будучи готовыми прилагать для этого усилия. И если они делают это, для них открыты все двери. Но конечно я должен ограничиться словами о том, что вам всё равно нужны талант, прилежность и удача. И удача – весьма важный талант. Не думаю, что тут что-то изменилось с наступлением XXI-го века.
Так вы, в сущности, хотите, чтобы молодёжь была страстной?
Ну, я пока не встречал случаев, когда бы убеждение кого-то быть страстным по отношению к чему-то, к чему он страсти не испытывает, сделало бы его таким. Некоторые люди пылкие, и я надеюсь, это проявление чувств поможет им сделать что-то самостоятельно. Многие просто думают: "Наверное, ничего не получится", даже не пытаясь начать.
Среди молодёжи весьма возросло стремление создавать визуальные образы. И конечно многие хотят подружиться с компьютерами и создавать что-то интересное. Я уверен, что компьютеры не могут стать нам друзьями. Остаётся ещё много всего интересного и довольно простого, что можно создать с помощью карандаша. Естественно, мне бесполезно повторять, что возможно сотворить ещё много всего интересного. Я просто надеюсь на то, что молодые люди дойдут до мысли, что они должны сделать это всё сами.
Говорят, что режиссёр Тим Бёртон сказал: "В эту эпоху компьютеров я поражаюсь тому, как Хаяо Миязаки по-прежнему рисует вручную". Как вы думаете, это стало причиной того, что вам вручили Золотого льва?
В "Гибли" мы постоянно используем много компьютеров в различных целях. Но вместе с тем у нас в штате есть работники, которые также понимают преимущества аналогового подхода. Применение аналогового подхода весьма тесно связано с человеческой психологией. И наши компьютерщики из кожи вон лезут, чтобы добиться проявления этого психологического элемента с помощью компьютеров.
Создание полнометражной анимации должно быть очень утомительным процессом как физически, так и умственно. После выхода "Принцессы Мононокэ" вы заявляли о своём уходе. Что же вы думаете на этот счёт сейчас?
Я соберусь уйти, когда для этого будет наиболее подходящее время. И тогда мне, видимо, придётся заняться чем-то совершенно новым. Я считаю, что лучше уйти на покой и начать радоваться прелестям этого как можно раньше. И это было бы моим шансом.
Так вы решили продолжать, потому что "Гибли" так разрослась?
Нет. Всё дело в том, что во мне всегда преобладает это вредное желание сделать как можно больше. Я был измотан до предела после работы над "Мононокэ", тогда я действительно думал, что на этом всё. Я был убеждён, что вряд ли кто-то вообще пойдёт на этот фильм, поэтому снять ещё один мне уже не представится возможность. Ирония судьбы, но люди пошли на этот фильм, и после всех этих мыслей мне представился ещё один шанс. Честно говоря, мы вложили в производство слишком много, это и деньги и людские ресурсы, поэтому мы готовились к закату "Гибли". Приложенные человеческие усилия просто колоссальны. Я всегда умолял компанию не требовать невозможного от аниматоров. Даже наш продюсер, Тосио Сузуки, сказал мне: "Мия-сан, в последний раз я готов так сильно потратиться на производство". Я думал, у меня не было выбора, кроме как уйти после завершения проекта, поэтому мы убеждали себя, что мало кто будет смотреть этот фильм. Также я думал, что с моей стороны будет самоуверенностью полагать, что я смогу снять ещё что-то. И я здесь вовсе не шучу.
Тем не менее, вы предложили идею ещё одного проекта, который хотели бы снять?
Вся правда о режиссёре заключается в том, что стоит вам им стать, и вы уже навсегда им останетесь. Вы же не слышали о "бывших" кинорежиссёрах или режиссёрах, ушедших на покой? Эта работа эксплуатирует все виды "бонно", в Буддизме – мирских желаний и страстей , и не важно, сколько лет ты работаешь режиссёром, тебе не стать более изумительной личностью. В этой работе бонно только возрастает. Это истинно для режиссёров даже в их 80 или 90 лет. Ничего не меняется.
Вы по-прежнему хотите донести какое-то послание до зрителей?
Вы хотите услышать, что я обычно говорю на подобных мероприятиях или то, что я на самом деле чувствую?
И то и другое.
Я немного смущаюсь, раскрывая свои истинные чувства, но я постоянно думаю о том, сколько всего увлекательного в этом мире. Столько прекрасного и удивительного – того, чего я ещё и не видел, но хотел бы показать детям. Вот в чём всё дело. Я не ограничиваю себя рамками фильма. Вне границ мира фильма много прекрасного. В это я верю.
Есть ли какая-то особая мысль, к которой вы возвращаетесь во время производства фильма и не только?
Ну, если говорить громкими словами, то я хочу затронуть души детей. А в этих душах кроется гораздо больше, чем чистота, невинность и доброта. Конечно, эти стороны ребёнка важны, но я говорю о чём-то более основательном. Дети полны жестокости, которую они наследуют на уровне ДНК ещё во время пребывания в утробе. И она особенно проявляется у младенцев. Естественно, с усвоением всяческих уроков они обращаются скучными взрослыми. Хотя, наверное, лучше сказать, что их принуждают стать скучными взрослыми. Конечно, я знаю, что если дети, не пройдя этот этап, обратятся совершеннолетними, у нас будет уйма проблем. И всё же я думаю, что в душах детей есть что-то едва ли постижимое для взрослых. Я был бы рад снимать фильмы, которые затрагивали бы детей на этом уровне.
Я не говорю, что сам хотел бы вернуться к этому детскому духу, это не сработает, если вас не будут окружать дети. Интересное дело, дети продолжают рождаться и окружать меня и в коллективе "Гибли" и вообще. Люди женятся, у них рождаются дети. И когда я вижу этих маленьких детей, я возвращаюсь к мысли о том, что смогу создать для них ещё один фильм. Конечно с одной стороны, я хочу сказать детям, родившимся в эту эпоху неопределённости: "Да уж, вы выбрали смутное время!", но чаще я говорю: "Спасибо, что вы появились на свет". Откровенно говоря, я хочу сказать им "Поздравляю!" или "Добро пожаловать!". Однако, всегда остаётся проблема с тем, как познакомить их с реальным миром, в котором мы живём. И очень непросто проложить этот правильный путь. Всё, что я могу, это создавать фильмы, которые дают возможность детям радоваться тому, что они родились. Вот чем я хотел бы заниматься. Но говоря так, я всё больше и больше отдаляюсь от привычных способов и стилей кинопроизводства. Это серьёзная проблема [смеётся].
Интервью взято на пресс-конференции на 62-м Венецианском международном кинофестивале, 8 сентября 2005.